Персона

Казбек Кудзаев

У здорового человека глаза светятся, его взгляд полон планов на будущее, он не тревожится о своем здоровье. А когда человек потерял надежду, у него потухший взгляд, ощущение, что мир стал серым и никакого просвета впереди нет. Живой пример: сегодня на приеме был военнослужащий, подполковник, со множеством переломов. Ему все врачи уже сказали, что кроме инвалидности его ничего не ждет. А когда я ознакомился со снимками, посмотрел ногу и изложил ему свой план лечения, у него все-таки засветились глаза. Это дорогого стоит, и передо мной теперь очень большая ответственность: я должен оправдать его надежды.

Руки, поцелованные Богом

Вечер рабочего дня. Как мне казалось – самое удачное время для интервью: уже не будет суматохи, прием закончился… Но не к тому человеку мы пришли! Как оказалось, работа для него не заканчивается по расписанию. Наша беседа стала просто эмоциональной передышкой между двумя операциями. И пока в парке гуляют люди, пока кто-то сидит на диване, Казбек Кудзаев своими руками вершит судьбы людей, даря им новое видение жизни. а кому-то и вовсе – саму жизнь…

Какой самый яркий момент в вашей профессиональной биографии?

– Защита кандидатской диссертации в Центральном институте травматологии и ортопедии (ЦИТО) в Москве. Почему он яркий? Потому что много лет Курганская школа и Московская «враждовали»: директор ЦИТО недолюбливал Илизарова, даже 11 лет не давал ему возможность защитить кандидатскую диссертацию… Я заканчивал аспирантуру в Кургане и решил защищаться именно в Москве, хотя Илизаров мне говорил, что это безумие, все наши защищаются в Перми. На что последовал мой ответ: «Хочу увидеть тех, по чьим книгам учился». Я был уверен в своей диссертационной работе и, несмотря на наши ожидания, меня очень тепло приняли, и когда прошла защита, два профессора из ученого совета встали и сказали: «Мы предлагаем присвоить этому соискателю звание доктора медицинских наук, минуя кандидата, потому что последние три представленные докторские диссертации близко не стоят по уровню, по практической значимости и научной новизне рядом с этой работой». И я считаю, что это было очень важным событием для меня!

Хирургия для вас – это работа или дело жизни?

– Если бы это была только работой, она бы у меня закончилась часа два назад, и я бы ушел домой. Но мы работаем до последнего пациента. За последние два дня я принял человек сто двадцать, при этом вообще не слежу за тем, что кто-то платит за консультации, а кто-то нет. Главное, чтобы каждый, кто обратился к нам, получил ту помощь и ту информацию, которая ему необходима. Потому что, к сожалению, возможности государственной медицины сильно ограничены, и к нам приходят зачастую после осложнений из других мест, в основном – из других республик. В Северной Осетии, слава богу, мои друзья-коллеги, начали работать на хорошем уровне, и число обращений после наших травматологов резко сократилось.

Глаза – зеркало души. В чем разница во взгляде больных и здоровых людей?

– У здорового человека глаза светятся, его взгляд полон планов на будущее, он не тревожится о своем здоровье. А когда человек потерял надежду, у него потухший взгляд, ощущение, что мир стал серым и никакого просвета впереди нет. Живой пример: сегодня на приеме был военнослужащий, подполковник, со множеством переломов. Ему все врачи уже сказали, что кроме инвалидности его ничего не ждет. А когда я ознакомился со снимками, посмотрел ногу и изложил ему свой план лечения, у него все-таки засветились глаза. Это дорогого стоит, и передо мной теперь очень большая ответственность: я должен оправдать его надежды.

Казбек Урусханович, а бывают у вас неудачные операции?

– Если вам какой-нибудь хирург скажет, что у него стопроцентный выход отличных результатов, не верьте: этого быть не может. У каждого активно оперирующего хирурга есть свой процент отличных, хороших, удовлетворительных и неудовлетворительных результатов. Я даже позволю себе привести следующее сравнение: человек рождается благодаря Всевышнему, и даже у него не стопроцентный выход: бывают и мертворожденные, и с врожденным уродством… А мы далеко не боги! Но я сомневаюсь в том, что какой-то пациент может упрекнуть меня в халатном отношении к себе. Чаще всего неудовлетворительный результат связан с нарушением послеоперационных рекомендаций или со снижением иммунитета пациента, причин на самом деле много. Но мы стараемся, чтобы в их числе никогда не было некомпетентности или халатного отношения, это недопустимо.

Как вы думаете, смогут ли сегодняшние студенты-медики достичь вашего профессионального уровня?

– Думаю, что у современных студентов возможностей гораздо больше, чем было у меня. Когда я готовил диссертацию, в Курганском институте был всего один компьютер – тогда еще называвшийся ЭВМ и занимавший места больше, чем мой теперешний кабинет. Сейчас проще во всем: с поездками за границу и с информационным обеспечением. Нужно только желание. Я иногда читаю лекции в Северо-Осетинской медицинской академии, и потом целые толпы приходят в операционную, но, к сожалению, из тысячи студентов работать остается только один.

Что для вас самое ценное в вашем опыте?

– Это информация, которую я собирал по всему миру. Я всегда говорю своим детям, которые планируют продолжить мое дело, что им не нужно разъезжать по странам и собирать эту информацию по крупицам – уже все готово. Также двери открыты и для любого желающего. Ведь самый ценный вклад – в свой мозг, в свою память. Ни один банк не возвращает такие проценты, какие можно получить, вложив знания в свою голову.

Помимо благодарности пациентов, какие награды за свой труд для вас самые важные?

– Мне еще очень важно отношение моих коллег. Например, я не позволяю, чтобы любой медработник, врач или медсестра, откуда-то пришедшие на консультацию, сидели в очереди или платили за консультацию – у меня очень трепетное отношение к коллегам. Естественно, к настоящим врачам, а не просто людям в белых халатах. Для меня дорога оценка компетентных людей. Также я высоко ценю и то, когда мою работу оценивают мои сотрудники: мне доставляет колоссальное удовольствие, что они с восторгом отмечают, когда я сделал какую-то новую операцию.

Помимо беззвучных аплодисментов, которые Казбек Кудзаев получает ежедневно от пациентов и их родственников, в его адрес не раз звучали бурные овации – в знак признания настоящего хирургического таланта. Среди множества наград в копилке доктора уже совсем скоро появится еще одна – «Специальная премия в области здравоохранения». В рамках общероссийской общественной премии «Национальное величие» данная награда призвана определить лидеров, наиболее ярко проявивших себя в сфере оказания медицинских услуг. Чуткий и компетентный, всегда готовый прийти на помощь Казбек Кудзаев по праву заслужил эту премию, став ее лауреатом наряду с Сергеем Шойгу и Лео Бокерия, Леонидом Рошалем и Артуром Чилингаровым.

Казбек Урусханович, на операционном столе делите людей по социальному статусу?

– Никогда! Это категорически исключено. Мы проводим довольно много благотворительных операций, и зачастую об этом пациенте знаю только я. То есть даже мои сотрудники не знают, кто оперируется бесплатно, а кто – на платной основе. Я не считаю человека за врача, если качество его работы зависит от количества денег, оплаченных в кассу.

А следите ли вы за дальнейшей судьбой пациентов?

– Безусловно. У каждого пациента есть моя визитка, но, как правило, когда у них все благополучно, они не звонят. Обращаются чаще всего после возникновения сложностей.

Есть ли какие-то операции, которые вам все еще интересны с медицинской точки зрения? В которых вы продолжаете открывать для себя что-то новое?

– Конечно. Не было такого месяца, чтобы я не внедрил новую операцию. Я провожу более 200 видов операций, и не только в рамках травматологии и ортопедии или эстетической медицины. Они пограничны с гинекологией, урологией, нейрохирургией, и мне это доставляет колоссальный интерес. Также хорошим подспорьем являются мои знания. Хотя я учился в сложнейшем вузе, у меня вообще не было четверок, потому прекрасно знаю анатомию человека – ориентируюсь в любой области тела от макушки до пятки.

Вы – руководитель клиники. А вообще вам нравится руководить?

– Это отнимает лишние силы, и поэтому я поручил быть главным врачом нашей клиники своей супруге. Она следит за лечебным процессом, за кадровым составом, за оснащением медикаментами. Ей это очень нравится, она прекрасно справляется. Белла воспитывает персонал, помогает сотрудникам, а мне интереснее стоять за операционным столом.

Белла… Словно поэтическое упоение среди прозаичных будней. Казбек говорит о супруге с таким восхищением, что ее нельзя назвать просто спутником жизни. С первых дней и по сию минуту она для него – любимая женщина. Неизменно красивая, притягательная и лучезарная. При одном упоминании о ней, глаза Казбека Кудзаева загораются огоньками счастья – искреннего и глубокого. И такого редкого сегодня.

Мнения о том, могут ли супруги работать вместе, расходятся. А как вы считаете?

– Мы уже около 25 лет вместе работаем, и я считаю, от этого выигрывает пациент. От меня исходит определение тактики, стратегии лечения, технология операции, а от нее – душевное тепло. Можно сказать, что я воздействую на левое полушарие пациента, а она – на правое.

В вашем кабинете множество дипломов, грамот, сувениров, фотографий со знаменитостями, политиками… Но тем не менее главное место занимает портрет супруги.

– Это портрет, написанный по моей фотографии. Если посмотреть на ее глаза – они наполнены слезами радости. У нас родился первый внук, и этот снимок был сделан в ту секунду, когда его привезли домой, и она только положила его в кроватку. Она даже еще не полностью выпрямилась, я ее попросил повернуться и сфотографировал этот момент. Здесь передано эмоциональное состояние, когда сердце женщины переполняет радость, тепло, и оно не может не затрагивать душу человека, который смотрит на этот портрет. Я распечатал фотографию на холсте, и один из художников прошел по нему маслом.

У Беллы в вашей жизни несколько ролей. В какой ипостаси вы больше всего любите и цените ее?

– Во всех! На работе как коллегу, как помощника – здесь у нас чисто профессиональные отношения. Дома как супругу, как хозяйку, мать моих детей.

А как вас изменила семейная жизнь?

– Трудно сказать. Потому что мне кажется, что с того сознательного возраста, как себя помню, я все время был с ней. Я женился в 23 года, до этого мы встречались шесть лет… Мы очень давно вместе!

Какой момент ваших отношений вы чаще всего вспоминаете?

– Когда она согласилась выйти за меня замуж (счастливая улыбка). Есть одна интересная история, связанная с покупкой обручального кольца. Тогда все было в дефиците, да и мы сами на тот момент были еще необеспеченными, денег у меня было немного. Мы искали и здесь, и в Нальчике, потом в итоге поехали в Махачкалу. Поначалу тоже особо ничего не находили, а потом в одном ювелирном магазине она обратила внимание на одно колечко – такое широкое, с 4 бриллиантами. Я попросил примерить, и оно оказалось ей как раз, но его пришлось вернуть – у нас даже четверти этой суммы не было. Мы вышли из магазина, и меня поразило, что Белла ни одного слова не обронила о том, что она его хочет, что именно его надо купить! И приехав на автостанцию, я отправил ее за билетами, а сам пошел якобы взять что-нибудь поесть в дорогу. Выскакиваю, сажусь в такси и мчусь в этот ювелирный и умоляю продавщицу на два дня отложить это кольцо. Еле успел обратно на автобус, пришлось сказать Белле, что даже хлеба нигде не нашел. Я назанимал денег, приехал через два дня, выкупил это кольцо – она, естественно, ничего об этом не знала. И когда в день свадьбы в ЗАГСе я одел ей его, она была очень удивлена: «Как?! Когда ты успел?». Вот таких сюрпризов много в нашей жизни.

А помните свои ощущения, когда впервые стали дедом?

– Я себя не ощущаю дедом даже сейчас, хотя старший внук уже во второй класс пошел, и уже три внука у меня. Наверное, это просто связано с загруженностью на работе. Хотя после работы я с удовольствием еду в дом к старшему сыну, где внуки собираются вокруг меня, это очень приятно. Но я бы не сказал, что внуков люблю больше, чем детей. К ним просто немного другое отношение. Сын мне почти как ровесник, хотя он женился еще раньше меня – в 19 лет.

Для родителей дети всегда остаются детьми. А как вы строите отношения со своими сыновьями?

– Я их не воспитываю и не учу, я им подаю пример. Прямое воспитание и прямые нотации не доходят до человека. Часто использую косвенное воздействие. Например, у нас в доме гости, ребенок где-то играет рядом. И беседу со своими гостями я строю с прицелом на уши ребенка, и когда мы друг другу что-то говорим, он, как магнитофон, это «записывает». А зачастую я вижу в каких-то других домах, что взрослые разговаривают так, будто ребенок их не слышит. А ведь это очень важный момент, нельзя злословить, всегда помня, что нас слушают дети. Да, я не учу своих младших – я им позволяю учиться у себя. И не только детям, но и коллегам, и студентам. Когда ко мне приходят с просьбой взять кого-то в ординатуру, я сразу студенту говорю: «Я тебя учить не буду, я позволю учиться. Я тебе ничего не расскажу, пока ты не спросишь». То есть процесс обучения должен быть активным с его стороны, и тогда на свои вопросы он от меня получит самые исчерпывающие ответы. Бывает, что он боится задать вопрос по принципу «сила дурака в молчании», но я уже в начале ставлю условие, что не надо стесняться и бояться спрашивать.

Казбек Урусханович, для осетинского мужчины сыновья – всегда гордость и радость. Признайтесь, а дочку не хотелось?

– Хотелось, именно поэтому у меня такие теплые чувства к внучке Каролине. Хотелось, тем более дочка, похожая на Беллу, была бы красивой девочкой. У нас должна была быть дочь между старшим и младшим сыновьями, но мои коллеги упустили ее...

Пытались ли вы внести в детство своих детей то, чего, как вам казалось, не дополучили сами?

– Конечно. Я родился в 1959 году, можно казать, в послевоенные годы… Хотя, если вспомнить, я был обеспеченным ребенком, в селе только у меня был трехколесный велосипед. Еще мой отец был киномехаником, и я привязывал к своему велосипеду целый художественный фильм, эта пленка волочилась за мной по всему селу (улыбается). Тогда мы жили гораздо беднее, сейчас мои дети не знают ни в чем нужды, но при этом я их не балую. Ни у одного из них нет машины, хотя сейчас у многих ребят уже с первого курса автомобили. Я против этого: сколько у нас происходит несчастных случаев по вине молодых горячих голов. Считаю, что человек должен сам заработать и почувствовать, как это дается. А если совсем молодому парню купить машину, вокруг него собираются псевдодрузья. У моих сыновей нет машин, зато младший пишет песни в стиле рэп, у него есть своя, полностью оборудованная студия, старшего я отправляю на любую специализацию. Я покупаю не рыбу, а удочку для них, чтобы они сами ловили. А когда рыба достается просто так, это ни к чему хорошему не приводит.

Казалось бы, у Казбека Кудзаева для счастья есть все: любимая семья и любимое дело. Многие люди, достигнув такого состояния, наслаждаются жизнью, проводя вечера в кресле-качалке. Но Казбек совсем другой человек. Он постоянно в движении, постоянно в поиске. Для него счастье – это не финиш, а сам путь. Именно поэтому несколько лет назад доктор взял в руки еще один инструмент – теперь скальпель соседствует с микрофоном.

Вы состоялись как врач, как семьянин. Когда вы решили освоить новый горизонт – музыку?

– Два года назад. Я помог своему другу, Эдуарду Даурову, народному артисту Северной Осетии, выпустить его первый альбом. Просто оказал финансовую поддержку. Эдуард подарил мне диск, и он крутился у меня в машине. Одна песня мне понравилась, я ее напевал. Едешь в машине один, поешь вместе с певцом в унисон. И у меня вдруг стало получаться! Я пел наравне с ним, даже высокие ноты. Слух, слава Богу, есть. После этого я помог Эдуарду с арендой зала для концерта на его 50-летний юбилей. И тут меня, гостя, сидящего в зале, Эдуард буквально вытащил на сцену – он каким-то образом узнал, что мне нравится эта песня – и предложил спеть вместе. Я ужасно волновался, но зал аплодисментами меня поддержал. Мы стали петь, и тут в какой-то момент он замолчал, а я пел один. Как мне показалось – вполне нормально. А тут еще и зал зааплодировал! И все – я заболел. Мне знакомо чувство сцены – я пять лет танцевал в заслуженном ансамбле народного танца «Цард» мединститута. Кроме того, бывал на сцене и в другом качестве: давал коллективные сеансы гипноза и знаю, что такое восторг людей, когда делаешь что-то хорошо. Когда я прекратил танцевать, то с горечью распрощался со сценой… А тут произошло возвращение: еще один дуэт с Дауровым, с Аллой Хадиковой, потом с Майей Болотаевой. Затем для меня написали песню «Любите родителей», на которую сняли клип, еще одну песню – «Сердце хирурга». Сейчас у меня уже больше 15 песен. Но я не считаю себя певцом. Как-то в Интернете мне задали вопрос: «Почему вы запели?». Я ответил: «С моей работой, когда с утра до вечера, изо дня в день, из года в год видишь человеческую боль, травмы, горе, чтобы не сойти с ума, нужно или запить, или запеть. Я выбрал запеть, и не жалею об этом». С удовольствием принимаю участие в концертах, никогда не беру за это гонорар, потому что, во-первых, я не певец, во-вторых, мне есть, чем зарабатывать на жизнь. Я не критикую тех, кто поет за деньги, – это их работа, но для меня это хобби, а на нем не зарабатывают. Мне удалось организовать несколько благотворительных концертов: к юбилею Нодара Плиева, к выздоровлению Валерия Сокурова, посвященный помощи Анне Албеговой, ансамблю «Дети гор», по моей инициативе прошел концерт «И вновь зацветет сакура» – в помощь Японии. Такая деятельность доставляет мне удовольствие.

Наряду с авторскими песнями вы исполняете и известные российские и зарубежные хиты. Есть ли для вас разница в ощущениях, как для артиста?

– Разумеется. Из песен, написанных для меня, я могу составить собственный альбом. Хотя многих старых исполнителей смело перепевают и это дает вторую жизнь песне, потому что раньше были одни возможности аранжировки, сейчас другие, и есть много песен, которые даже выиграли, или исполняются не хуже, чем раньше. Мне очень нравятся песни 1980-х, поэтому в моем репертуаре есть пара таких песен, даже на английском, итальянском, французском языках. И еще я обнаружил, что для меня, уже достигшего определенного возраста, вокал – колоссальная тренировка памяти. Представляете, какие тексты надо наизусть заучивать, чтобы смело, спокойно петь со сцены. Особенно на иностранных языках. Я почти ни одного слова не знаю по-французски, но те, кто знает язык, после песни Джо Дассена в моем исполнении говорили, что я пою без акцента и довольно на хорошем уровне. Может быть, с помощью такого тренинга и изучение языков будет легче даваться.

А как вы считаете, сегодня на осетинской эстраде число талантливых людей перевешивает тех, кому дорогу на сцену проложили деньгами?

– Я не думаю, что дорогу туда можно купить. Можно купить одноразовый билет, но самый объективный судья – это зритель. Зрителя-то купить невозможно. Он или идет на тебя, или нет. Причем каждый артист может захватить определенный слой аудитории: например, высокоинтеллектуальный слушатель не будет в восторге от песни «Ракаф ма мемæ». Я вообще удивлен, как он эти слова запомнил от начала до конца! Много песен со смыслом, и в стиле шансон, и осетинские композиции. Взять, к примеру, песни, написанные Ахсаром Чеджемовым, Тотразом Кокаевым, Гиго Цагараевым – диву даешься, как можно собрать такой бриллиант из обычных слов. Они настолько греют душу и, как говорила Вероника Дударова, настолько ложатся на ухо, что их хочется петь и петь без конца, повторять много раз, и они не надоедают.

Какие у вас творческие планы на ближайшее время?

– Когда намечается какой-то концерт и ко мне обращаются, я с удовольствием откликаюсь и участвую, и помогаю. Вот буквально сегодня вечером состоится запись двух новых песен. Старинные песни, исполнявшиеся Тасолтаном Мамсуровым, который позволил мне их перепеть – «Агурын дæу» и «Песня пастуха Атарбека». Индира Гаглоева для меня написала песню, и следующей будет она. Есть песня Воложанина, которую мы должны спеть с Майей Болотаевой. Вот такие планы. К тому же, мой друг, написавший для меня песни «Любите родителей» и «Небо кавказа» Анзор Хаупа из Нальчика намекнул, что готовит для меня очередной шедевр. Вот теперь с трепетом жду. Я не работаю специально над своим вокалом – это хобби, и оно ни в коей мере не заслоняет медицинскую работу: не было случая, чтобы я сделал меньше операций, потому что у меня концерт или запись песни. Я как был врачом, так и остаюсь. Но мне сейчас легче работать, потому что много операций делается под местной анестезией, и зачастую, когда пациент ложится, переживая, медсестра включает музыку и говорит: «Вот послушайте, хирург будет не только вас оперировать, но он вам еще и споет». И включает диск с моими песнями. Потом многие пациенты в день выписки просят диск на память. Приятно, когда это кому-то еще интересно, кроме меня.

Заслуженный, народный, уважаемый… Для того, чтобы быть любимым народом Казбеку Кудзаеву не нужны звания и регалии. Ему достаточно просто творить добро и нести его людям. И делать это с такой же чистой и искренней улыбкой, идущей из самой глубины души.

Казбек Урусханович, можно ли вас назвать амбициозным?

– Думаю, что да. Вот, например Валерий Газзаев достиг своих высот в основном благодаря амбициям. Каждый человек ставит себе потолок возможностей, у многих он даже ниже головы, они сами себя принижают. У таких, как Валерий Газзаев, и еще можно перечислить целый ряд наших соотечественников, этот потолок высокий. Я же считаю, что потолка вообще не должно быть. Моя любимая поговорка: «Не боги горшки обжигают». То есть то, что может сделать любой человек, оно посильно и мне, я могу этого добиться. И когда 22 июня в Нальчике в открытом зале, на концерте, посвященном дню начала Великой Отечественной войны, я вживую исполнил песню «Журавли», которую когда-то пел Марк Бернес, то увидел, что могу своим исполнением заставить людей плакать!

О чем вы никогда не говорите с журналистами?

– Пожалуй, таких тем нет. Я могу ответить на любой вопрос. Другое дело, насколько я могу открыться. Любая информация, исходящая от меня, идет с прицелом на то, что кто-то из молодых это читает, и чтобы это принесло какую-то пользу для него. А так просто ради любопытства рассказывать какие-то пикантные моменты – не вижу в этом смысла.

Чем вас можно удивить?

– Я постоянно чему-то удивляюсь. Вот, например, на днях улетаю на встречу с шаманом из Перу, откуда он прилетит в Москву. Я видел когда-то фильм о его деятельности, о том, как он может человека отправить совсем в другое измерение, где он видит собственную двойную спираль ДНК. Это моменты, которые человечеству, науке пока не известны. У меня намечается с ним встреча. Я буквально целую неделю освободил, чтобы пообщаться с этим феноменом. Вообще, я всегда готов удивляться тому, чего не знаю. Я был в Австрии на психологических тренингах 80-летнего Берта Хеллингера, который проводил семинары по системе расстановок. На меня – человека, который очень многое знает о внушении, гипнозе – его тренинги произвели огромное впечатление! Когда он из всего зала вызвал меня, узнав, что я хирург, сделал следующую расстановку людей: это твой пациент, это ты, это твои руки. И тут один из них падает. Я спрашиваю: «Кто это?» – он отвечает: «Это ваша левая рука». А ведь ни он, ни кто бы то ни было в этом зале не знал, что за два месяца до этого я сломал руку, катаясь на горных лыжах. Я очень удивлялся, мне это было интересно. Одно из моих любимейших занятий – учиться и удивляться новому. То, чему я удивляюсь, этому начинаю учиться, чтобы узнать механизм. Ведь это так интересно – узнать механизм существования того, что еще способно удивить человека!

Беседовала – Мадина Макоева (№20/2011г.)

Prospect-Северный Кавказ

Автор материала

Prospect-Северный Кавказ

Prospect-Северный Кавказ