Василий Шауэрман

Дорогой отец Василий, очень рада новой встрече с вами, которая происходит накануне великого праздника – Воскресения Христова – Пасхи. Поэтому начнем в вопроса о вашей первой Пасхе, об ощущениях: первая Пасха – это ведь всегда открытие новой реальности, робкое прикосновение к неизъяснимой глубине бытия. А как это было с вами?

– Вряд ли стоит говорить дежурную фразу, часто оправдывающую наше плохое знакомство с церковными традициями, что, «как и большинство людей в нашей стране, я вырос в советской атеистической семье», но иначе просто невозможно объяснить, почему я оказался в Церкви только в 16 лет. Отчетливо помню, что когда я зашел туда вместе с тетей и братом, то у меня возникло совершенно необъяснимое ощущение, что именно это то пространство, в котором происходит нечто самое главное в этом мире, и что рано или поздно нужно прийти именно сюда – не обязательно в ту старую церквушку Святителя Николая в Минводах, а в православный храм вообще.

И мерное мерцание свечей в полумраке, и запах ладана, и строгий взгляд икон – все это говорило мне о том, что ничего более важного в мире нет. Я не лукавлю и не красуюсь, просто хочу, чтобы вы поняли, почему оказаться в храме на пасхальной службе означало для меня оказаться в самом лучшем месте в самое лучшее время. Бог окружил меня этим ощущением, как облаком. И когда по временам эта радость отнималась, я вот этой памятью жил…

Но ведь в храм приходят сотни, тысячи людей. Не исключаю, что десятки испытывают подобные чувства, но священниками становятся единицы из этих тысяч. А как вы решили стать священником?

– Я ничего не решал. Я пришел в храм по зову сердца, не отдавая себе отчет, зачем это делаю. Мне дали послушание, и я его выполнял. Господь выстроил определенную цепочку событий в моей жизни. Они, в конечном счете, и привели меня в сегодняшнее мое состояние и звание, которых в общем-то, не искал.

В таком случае, давайте пройдем коротко по этой «цепочке»…

– Отец мой – немец, в свое время депортированный с семьей по национальному признаку с Волги в Северный Казахстан. Там я и родился,  в Кокчетавской области. Когда прошла пора гонений, переехали на Кавказские Минеральные Воды. Жили в селе и по каждой нужде – больница, рынок – ездили в Минводы. Я пацаном был и помню, что мы с мамой всегда проходили мимо маленького храмика Святителя Николая – единственного неразрушенного в годы богоборчества. Я смотрел на крестики на заборе и чувствовал, как меня тянет туда. В школе, когда ребята заводили разговоры о Боге, – для меня это была сакральная тема. Впоследствии я уже сформулировал для себя, что это просыпалась во мне та самая душа, которая по природе своей христианка.

Следующим звеном в «нашей цепочке» была школа уже в Минводах и находилась она неподалеку от той самой церквушки, куда я стал ходить и думать, много думать о своем предназначении.

Дальше были Ессентукское 51-е торгово-кулинарное училище и диплом повара 3-го разряда; армия, где уже на приемном пункте замполит, как сейчас помню, майор Ужван, прочитав в моей анкете графу «вероисповедание – православный», скомандовал: «Читай Символ веры!» А за мной строй таких же новобранцев стоит, как и я, в одних трусах: верующий – это же тогда дико было. И хотя трепетал перед этим майором, как осенний лист на ветру, твердо ответил: «Я не буду читать, мы же не в церкви».

– Проповедовать будешь? – не унимался майор.

– Не буду. Я сюда родине служить пришел, свой гражданский долг исполнять.

Конечно, никакой бравады не было, я боялся. Но Бог не дает испытаний выше твоих сил: ты не отрекся, и Он тут же покрывает тебя. После этого никаких притеснений не было, крестик никто снимать не заставлял. Служил я в сержантской роте в «шпало-торпедных» войсках, как называли Железнодорожные войска, на строительстве БАМа. Состав сослуживцев был интернациональным. Меня уважали: дело в том, что я до армии занимался греко-римской борьбой и дзюдо – мог за себя постоять.

После армии я уже твердо знал, что буду поступать в семинарию. Что и случилось. Правда, опоздал с подачей документов в Троице-Сергиеву лавру, зато успел в Ставропольскую семинарию. Теперь вот мою мечту осуществил старший сын Николай: закончил обучение в лавре, служит священником, женился, одарил нас с матушкой первым внуком...

О детях ваших, о семье – отдельный разговор. По нашим временам и трое ребятишек – многодетная семья, а у вас с матушкой Ольгой – шестеро! Не побоялись взрастить такую большую семью?

– Матушка Ольга… Мы встретились в «нашей» церкви, где она пела на клиросе. Красавица, тоненькая, как тростиночка. Не могу сказать, что других девчонок не замечал, но Оля была лучше всех! Поженились. 12 лет прослужил в храме Покрова Божией Матери в Минводах, а после службы возвращался в село, где все мы жили вместе с моими родителями. Детки рождались, и вот парадокс: с каждым новым ребенком нам становилось легче жить. Работали, конечно, много, держали большое хозяйство, с которого кормились. Основные заботы о семье всегда лежали на матушке. Но она не роптала, понимая, что на первом месте у меня было служение Богу, на втором – люди, за которых я отвечал перед Ним, а на третьем – семья.

25 августа 2004 года меня назначили настоятелем Успенско-Никольской церкви города Моздока. Приехал, принял дела и вернулся за семьей. Выехали мы в Осетию 2-го сентября. Въезжали на «газельке» через границу…

А тут Беслан!

– Да, детки в заложниках, ужас! Не забуду никогда матушкины глаза, в которых застыли невыкатившиеся слезы и немой вопрос: «Куда же ты нас везешь?»

Много и после этого было трагических событий, которые мы пережили вместе с Осетией, но моздокский период был для меня очень счастливым и уникальным в смысле опыта настоятельства. Когда я служил рядовым священником, у меня возникали представления об идеальной модели приходской жизни. Но для того чтобы их осуществить, нужны были какие-то управленческие рычаги. И вот я их получил. Молодежь пошла в храм, надо было с ней работать: я и сам был молод и мне это было созвучно. Да еще невероятно повезло с соработниками.

Все шесть лет в Моздоке я чувствовал помощь Божьей Матери, исходящую от Ее Моздокского образа. Она вообще вела меня за собой…

Мы как-то отошли от темы детей, а мне бы хотелось узнать ваши секреты воспитания…

– Да нет никаких секретов. Один-единственный фундаментальный закон, который действует во все времена, – любовь к детям. Только любовь и нежность! И слово «наказание» надо понимать в прямом его смысле: дать наказ, научить, а не подавлять авторитетом, давать детям свободу выбора.

Например, когда Коля сказал, что поедет в Троице-Сергиеву лавру (а я, честно говоря, тогда не видел его священником), мы с матушкой сказали: поезжай, билет мы тебе купим, но помогать в поступлении не будем (хотя у меня были, да и сейчас есть, добрые знакомые в лавре). В итоге он поступил сам и окончил обучение, теперь вот дальше хочет учиться.

Мария окончила Владикавказское художественное училище, сейчас профессионально занимается фотографией и видеосъемкой.

Ваня учится в СКФУ на психолога. Георгий тоже поступил в этот университет на экономический факультет, но разочаровался и оставил учебу. Пошел в кулинары, хочет помогать маме в ее шоколадном бизнесе.

Танюша заканчивает 11-й класс – у нее очень хорошая память и склонность к иностранным языкам. Намерена подавать документы на иняз в несколько вузов. Она у нас без малого – отличница.

Ну, а Вася тоже пошел в кулинарное училище после 9-го класса. Вот и все мои детки…

Батюшка, мы с вами встречаемся Великим постом, за которым Пасха и День Победы. Что для вас этот праздник?

– После Пасхи День Победы для меня – главный праздник. Хотя мой отец – немец и, казалось бы, должен быть обижен на государство за репрессии, за Трудармию, но он – патриот России до мозга костей и нас с сестрой так воспитал. Поэтому 9 Мая после службы в храме и посещения официальных мероприятий я сажусь перед телевизором, выпиваю «фронтовые сто грамм» и пересматриваю фильмы о войне, плачу и не стесняюсь этих слез…

Доводилось ли вам общаться с подвижниками благочестия: священниками, старцами, мирянами? Если да, поделитесь, пожалуйста, главным уроком, который вы вынесли из этого общения.

– В церкви каждому дается свой дар служения. Иногда он совпадает с учительством, а иногда нет. Мне довелось общаться с удивительными наставниками: протоиереем Ильей Агеевым, митрофорным протоиереем Иоанном Кубой, архимандритом Антонием Гулиашвили. Причем, было достаточно просто быть рядом с ними, смотреть, как они общаются с людьми, как молятся, чувствовать, что Бог слышит их молитвы. Они делились со мной не только духовной мудростью, но и житейской. Они ведь прошли гонения, тюрьмы и не отступились от своих убеждений, не озлобились. Были смиренными, кроткими, мудрыми, любую жизненную ситуацию могли «разложить по полочкам», и человек понимал, что по-другому быть просто не могло. Они очень просто, порой, с юмором, говорили о главном для каждого – как сохранить семью, любить Церковь и при всех обстоятельствах оставаться человеком...

Из каждой такой встречи я выносил радость, убеждаясь в справедливости слов: «кто светел, тот и свят». И все эти люди были такими светлыми!

А что до урока, о котором вы спрашивали. Есть такой. О нем сказал Паисий Святогорец: «у христианина должна быть в сердце благая обеспокоенность о мире, о человеке – это и есть мерило качества жизни твоей». Ведь правда, лучше не скажешь?!

беседовала – Елена Кокконен-Натрошвили

prospect-sk №42